hagnir | Dec. 16th, 2003

Dec. 16th, 2003

Речь у Гарыча образная, с эпитетами и междометиями. Как-то я ему сказал, что не люблю ругаться матом. Гарыч мне ответил: «Да я, бля, тоже. Вот раньше, по молодости, я, бля, на хуй, ругался вовсю. А сейчас думаю: ёб твою мать, на хуй матом ругаться-то?».

Мой друг Леша рассказал о перипетиях телефонных разговоров с Гарычем.

Звонок. Леша поднял трубку. Голос в трубке неуверенно произнес: «Гарыч?..». Прошла секунда, и голос в трубке с некоторым облегчением закончил: «...Это Гарыч». Леша успокаивающим тоном произнес что-то вроде: «Это Леша. Я – Леша! Здравствуй, Гарыч!».

Ну, слава Богу, поговорили. Через пару часов у Леши раздается новый звонок. Голос из трубки произнес утвердительно: «Это Леша!». Леша в замешательстве застыл с трубкой у уха. После паузы голос в трубке произнес, уже с тоской: «...Это Леша...». Леша стоял молча, в голове вертелось: «А я-то кто тогда?». Еще через паузу голос умирающе прошептал: «...Гарыч».

Разгадка Гарычевых эволюций была проста. Как выяснилось позднее, этим утром Гарыч позвонил другому «ратнику», Сереге, и, без предисловий, заклекотал: «Серега, мне, это вот, нужно позвонить Харету, это, узнать на счет Польши, вот, а я, это, телефона не знаю...». Серега, которого Гарыч поднял с постели, смиренно его прервал: «Гарыч... Ты бы хоть представлялся!...».

Ну вот, Гарыч и зациклился на представлении. Теперь когда по телефону разговаривает, много думает.

Однажды Гарыча и известного «ратника» Лома замели на станции метро, где они, пьяные, пытались пройти бесплатно. Это было бы смешно, если б было анекдотом, поскольку у Лома в сумке находилась клубная касса числом… В общем, с большим количеством денег.

А у Гарыча, как назло, еще и паспорта не оказалось. Это, в итоге, оказалось счастливым обстоятельством, поскольку милиция начала обзор именно с Гарыча.

Когда у него спросили, где он прописан, Гарыч почему-то очень испугался и быстро сказал: «Не знаю. Я недавно переехал. Три года как».

Тогда ему сказали, мол, домой позвони и узнай. Гарыч долго копался в своей записной книжке, потом извлек оттуда мятую бумажку, на которой большими печатными буквами было написано «МАМА»...

Милиционеры занимали места в партере. Вечер обещал быть интригующим.

Разговор с мамой был слышен всем, поскольку происходит с телефона с динамиком. Гарыч заорал в телефон: «Мама, где мы живем?». Мама в свою очередь испугалась и сказала: «Э-э... На Люблинской улице...». «А дом, дом-то какой?» - спрашивает Гарыч. «Э-э... Не знаю. Сейчас пойду, посмотрю...», - ответила мама...».

В итоге их обоих отпустили со слезами на глазах и даже не стали смотреть сумку Лома. В чем и была их главная радость. Гарыча потом неделю поили за общий счет.

Но опять же, повторяю, Гарыч - существо незлобивое, за это его и любят.

Как-то «Ратники» сидели у себя в избе и пили разливную мадеру. Мадера была чудо как хороша. Но быстро кончилась, как и полагается в сказке. Решились послать за напитком Гарыча. Тот засмущался: «Ну, я не пойду...». Все (хором): «Почему, Гарыч, иди!». Гарыч: «Ну, я, ребят, не знаю, что говорить. Пусть идет тот, кто знает».

И рад бы он был не идти, но в этот вечер пути его были прописаны на небесах. И пошел он в магазин, где продавалась знаменитая мадера, пошел с бумажкой, в которой заботливые «ратники» накорябали: «Тетенька, налейте мадеры, а то побьют».

И Гарыч, как и полагается в сказке, вернулся из магазина с мадерой. И было мадеры на баклажку больше, чем ожидалось по выданным деньгам…

Гарычевы сексуальные бури доставляли немало неудобств окружающим. В запущенных случаях его навещали галлюцинации. Когда мы шли по фестивальной территории в Бискупине, он толкнул меня в бок и показал на лоток у обочины, за которым сидели местная девушка. «Вот, - заговорщически сказал Гарыч. – Мне улыбается. Второй день уже»… Судя по тому, что ее улыбка больше походила на оскал, это была защитная реакция при приближении Гарыча.

Вообще же, с женщинами Гарычу, большей частью, не везло. Почему – было понятно хотя бы из его жалоб: «Слэн, собака, у меня девчонку отбил... Ну, я нажрался, уснул, а когда проснулся, она уже со Слэном была...».

С поляками получилось хуже. В городе Бискупин, на археологическом фестивале у Гарыча случилась сексуальная буря. Началась она на вечерине на фестивальной поляне, где мы пили с познаньскими поляками. Познаньские, кстати, по всей Польше славятся гордецами. Считают, что они-то и есть настоящая шляхта, не чета другим. Бывалочи, и дрались с другими поляками на этой почве. Ну и, ясное дело, на вечерине этой речей про настоящую шляхту было больше, чем других.

…Я не знаю точно, почему с Гарычем случилось это, но есть подозрение, что виновата семантика. Гарыча возбудило слово «шляхта». В какой-то момент он начал урчать. На наши беспокойные взгляды он заговорщически сообщил, что хочет секса. Мы пытались ему объяснить, что здесь, практически в лесу, секс у него может быть, разве что, с дуплом, но было уже поздно. Буря захлестнула Гарыча с головой. Он встал и гордо заявил: «Я хочу трахнуть шляхту!». Глаза его при этом горели неугасимым желтым светом.

Над поляной повисла тишина. Поляки, знаете, когда нужно, очень хорошо понимают по-русски. Русские заподозрили, что добром дело не кончится. Посему с шутками и прибаутками взяли Гарыча под микитки и уволокли на аллею. Гарыч висел на товарищах, смеялся и пел. Бить его было бесполезно.

На следующий день мы, конечно, пытались объяснить познаньским, что Гарыч, на самом деле, имел в виду шлюхту, и их польская национальная гордость, ни в коей мере, не была затронута. Мы даже преуспели в этом и драки не случилось. Но как говорится, осадок остался.

На международных выездах Гарыча обычно обуревала жажда интернациональной дружбы. Но, ввиду полного незнания иностранных языков, вместо дружбы чаще выходили казусы.

Так, на историческом фестивале в городе Волин, в Польше Гарычем был утренними сумерками пойман похмельный немец, спавший в доспехах под ракитой. Гарыч об него споткнулся и начал с ним дружиться. Он сел рядом и жизнерадостно спросил: «Как дела?». «А... я, я, натюрлих», - сказал немец, которому, во-первых, было худо, а, во-вторых, он ни бельмеса не понимал по-русски. Гарыч, видя, что дружба не получается, повторил громче: «Как дела?!». «Вас, вас?..», - изо всех сил стараясь понять, что от него требуется, наморщил лоб немец. Гарыч повторил еще громче: «Как де-ла?!!».

…Из окон высовывались местные жители. У них было полное ощущение, что пахнет новой русско-германской войной. По берегу реки бежал серый от страха немец, а за ним поспевал маленький человечек с усиками. Над великой рекой Одером разносилось исступленное: «Ка-а-а-ак де-е-е-л-а-а-а-а-а!!!!».

После этого инцидента Гарыч потребовал от нас нескольких дружественных фраз на немецком. Добрые души из клуба «Ратник» снабдили его одной, по их словам, безотказной фразой: «Гебен зи мир, битте, айне шайзе». С тем и отправили Гарыча к немцам. И – вы подумайте! – Гарыч у немцев стал желанной персоной. Когда он появлялся в поле их видимости, немцы приманивали его пивом и, собравшись кучкой, ждали, когда он начнет говорить по-немецки.

Одевался Гарыч со вкусом. Одной из деталей его одежды были знаменитые парашютные трусы. Когда в окрестностях клубах находили данную ветошь, «Ратники» говорили, что у Гарыча сезон линьки. На ногах у Гарыча обычно было по шесть пар носок: для того, чтобы дырок не было видно.

Мое первое знакомство с Гарычем состоялось в городе Суздали на съемках мегаисторической эпопеи «Князь Юрий Долгорукий». Мы с Гарычем снялись в роли телохранителей бессовестно зарезанного Юрием Долгоруким боярина Кучки. По сюжету фильма мы являли собой двух дятлов, разевающих рты на заднем фоне, пока хозяина резали.

К Гарычу я привязался душой. За его незлобивость и прикладной характер. Внешность у него была не сказать, что яркая. Впрочем, когда случился ночной нудистский инцидент на реке Нерли, он был единственным опознанным.

…«Ратники» с гиканьем ныряли в хладные воды, блестя ягодицами в лунном свете, не подозревая, что за ними из окон мотеля, где мы жили, ведется пристальное наблюдение. На имя директора картины пришла анонимка, что в лагере царит алкоголизм и разврат. Среди описанных в анонимке ничей облик не соответствовал действительности, кроме, естественно, Гарыча. Под псевдонимом «Маленький Человечек С Усиками» Гарыч был вызван к начальству и примерно отымет… Потом, конечно, пытаясь восстановить справедливость, мы провели расследование, в результате которого было выяснено, что автором анонимки являлся старый педераст из осветительной бригады, а то место, в котором плескались «ратники», было видно из его номера только со шкафа, но было уже поздно. Гарыч приобрел ник, от которого ему не суждено будет избавиться.

Жизнь периодически сводит нас с замечательными людьми. Людьми, про которых нельзя забыть.

Преступлением будет не оставить деяния героев для потомков. Героев, подобных Гарычу из реконструкционного клуба «Ратник».