В прошлом году группа «White Owl» посетила волшебный заполярный город Костомукшу, где дала феерический фестивальный концерт, посетила все злачные места в виде сауны и горно-обогатительного комбината и по прошествии трех дней, храня собственное здоровье, отбыла восвояси.
Когда-нибудь я напишу об этой поездке всю правду. Когда-нибудь потом. Сейчас стыдно.
Но про из ряда вон выходящий, возмутительный эпизод, произошедший в нашем номере последней ночью, не могу, поведаю сейчас.
Поселили нас на базе отдыха, находящейся за чертой города. Там было диво как хорошо, вид заснеженного карельского озера из окна нашего домика на раз снимал все похмельные симптомы. Смутила, конечно, бумажка, которая была повешена над раковиной в кухне, гласившая: «Музыкантам из Москвы – в раковину не ссать!». Но мы не обиделись – фестиваль-то там уже не первый год, им виднее.
За окном бродили странные люди в косухах и валенках. Работники базы божились, что это приезжие.
Гитарист Паша отломал сосульку в человеческий рост. Фотографировался с ней, пока не сломал. Был счастлив полдня.
Мы там, на базе, ночевали только. Отходили от знакомства с городскими достопримечательностями.
В последнюю ночь, в которую мы и выступили на фестивале, я отбыл на покой раньше других. В этот день нам еще устроили экскурсию на комбинат и вид карьерного самосвала произвел на меня совершенно убийственное впечатление. Я почувствовал себя Мэд Мэксом, и больше не готов был к зрелищам. После концерта сразу уехал спать. Мне снился карьерный самосвал грузоподъемностью в тонну, который съезжал в карьер как собачка, на задних колесах.
Барабанщик Петр, проживавший со мной в одной комнате, вернулся уже под утро. Они, вместе с басистом Артемом и техническим директором, посетили остаток злачных мест и вернулись умиротворенные. Даже не шумели почти. Совсем чуть только.
Проснулся я от странного ощущения – что в номере находится кто-то еще. Просыпаться не хотелось, поэтому я попробовал определиться на слух. И вправду, в комнате сопел посторонний. И это был не Петр. Петр спал. А сопел и возился, определенно, неспящий.
Я не стал разводить проблем из происходящего, допуская, что в номере живет еще масса народу, технический директор может искать водку, басист Артем может искать туалет, а корреспондент Петрозаводского радио Айдар может искать тему для репортажа. Да мало ли кто что может искать в нашей комнате, из-за всего просыпаться, что ли? Скосил глаза, обнаружил смутные очертания человека в куртке и в лыжной шапочке, слегка напоминающие технического директора. Успокоился. Но ненадолго.
Пришелец топтался у входа. Потом он зачем-то встал на колени у нашего шкафа. Послышалось журчание, не оставляющее сомнений в том, что именно происходит.
От нереальности происходящего мне показалось, что я сплю.
Представить себе технического директора, человека достойного, который нассал на шкаф друзей, было… нельзя.
Тем временем, гость, довершив свое дело, деловито улегся в куртке прямо там же, около шкафа и начал похрапывать. По наполнению воздуха в комнате алкогольными парами я понял, что всё это – ужасная явь.
Для того, чтобы не ошибиться, я, осторожно переступив через тело, вышел в коридор. Кровать технического директора была занята, по всем признакам, им же, возможно, даже с женщиной.
Настала пора активных действий. Я включил свет, наступив, при этом, в лужу.
Последний факт меня просто взорвал. Я воззвал к барабанщику Петру. Петр проснулся, ни хрена не понял спросонья, и, движимый мало понятными мне в тот момент гуманистическим чувствами, начал вступаться: «Хагнир, хватит третировать человека… Хватит пиздить… ногами, по крайней мере, не надо… Каждый ведь может ошибиться… Приятель, вставай, ты ошибся номером…».
В этот момент Петр, неизвестно зачем, направившийся в коридор, также наступил в лужу.
И куда только гуманизм весь испарился?
Тон мгновенно изменился. Петр, возвышавшийся около гостя Родосским колоссом, клокотал от негодования: «Ах ты, сука такая, вставай и уёбывай, гандон сраный!!!». Я сдал ему свой пост у тела, а сам гавкал матом со своего дивана.
Гортанные крики в две глотки возымели действие. Тело поднялось. Писающий мальчик, пошатываясь, стоял в своей обоссанной куртке и, несмотря на муть в голове, понимал, что спорить с двумя всклокоченными людьми в трусах, которые так выглядят и так выражаются, видимо не стоит.
Поэтому он смиренно сходил в туалет за тряпкой и вытер, как смог, свою лужу. К этому моменту мы с Петром заняли безопасную позицию и держали наготове ботинки, поскольку бить обоссанного гостя руками и ногами, по законам гостеприимства, нехорошо.
После этого мы его попросили уйти, добавив, что если он сделает это в ближайшую минуту, его выход состоится, так и быть, без нашего физического участия. Писающий мальчик отправился к выходу, но где-то на середине пути кураж напополам с остатками мочи, ударил в голову, траектория его пути изменилась и он пинком ноги открыл дверь в комнату, где спали корреспондент Айдар и гитарист Паша.
Тут барабанщик Петр привстал, как был, с ботинком в руке (в этот момент он стал похож на Тарзана с ботинком) и сказал свою первую крылатую фразу этого утра: «Имеется в виду, выход там!!!». Писающий мальчик заметался по прихожей. Хлопнула дверь.
Петр прошлепал к столу в прихожей, откуда послышался звон бутылок и звук наливающейся жидкости. Последовала минутная пауза. Из прихожей донеслась вторая крылатая фраза барабанщика Петра: «Блядь! Я даже не знаю, как это прокомментировать!!!». Из комнаты Айдара и Паши раздались аплодисменты.
Утром в сугробе напротив обнаружили отпечаток тела и обледеневшую лыжную шапочку. Само тело в районе обеда стучалось в дверь домика и хотело лечиться водкой, в чем ему было категорически отказано.
Первой крылатой фразой барабанщика Петра мы до сих пор провожаем незваных гостей.
Вторая крылатая фраза барабанщика Петра применяется вообще очень часто.
А сам Петр с тех пор ходит у нас в гуманистах. Чего раньше за ним, в общем-то, не водилось…
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
