Как Пушкин и Хаврошкин устроились
Jun. 21st, 2010 01:51 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
hagnirПро Пушкина и Хаврошкина сначала
В третьем гмосковском детском саду Пушкин и Хаврошкин заслужили доброе имя, в основном из-за своей деловой хватки. Пока остальные после тихого часа отдувались на горшках, Хаврошкин уже чинил забор, поваленный запойным пьяницей Симеоном, который хотел добраться до песочницы и там спать, а Пушкин трудился над проектом новой горки, в которой находилось место даже отрицательным углам. Воспитатели на них не могли нарадоваться, поскольку их даже воспитывать не надо было, они уже воспитанные были, знай только каши подкладывай да в хоровод иногда, хоровод Пушкин и Хаврошкин любили.
С Симеоном, кстати, Хаврошкин позднее разобрался. Когда ему пришлось уже что ли в третий раз чинить забор, Хаврошкин обозлился и устроил на Симеона засаду в кустах ноготков. Когда Симеон, очередной раз запутавшись в заборе, с глухим воем упал внутрь детского сада, Хаврошкин твердым шагом подошел к нему, взял за лацканы свадебного пиджака, в котором Симеон ходил всегда, слегка приподнял и в лицо ему высказал всё, что он думает по поводу такого неуважительного отношения к детям. Симеон заплакал и сказал, что спать в песочнице удобнее и мягче всего, и забор в этом плане - совершенно неуместная и злая деталь ландшафта, а домой спать его собака Шарик не пускает, поскольку у них бартер - Симеон носит мяса и всякой требухи, а Шарик его пускает на диван спать, а требухи сегодня Симеон не принес, поскольку все какие были деньги, он пропил, а насекомыми Шарик не берет, ну может быть майскими жуками или стрекозами взял бы, они сытные, да только пьяный Симеон поймать таких зверей не в состоянии, а блохи у Шарика и у самого есть, сам два кулька может отсыпать, если кому нужно.
Тогда Хаврошкин отправил к Шарику Пушкина, и тот с Шариком договорился, что будет каждый день ему манной каши носить и еще йогурта сверху, малыши в саду с удовольствием скидывались, они к животным очень положительно относились. А Хаврошкин Симеону на всякий случай еще песочницу построил, уже не за забором, а Пушкин на ней написал "Симеонъ", он всегда странно писал, и еще отдал свою подушку, чтобы Симеону было удобней.
Они, в сущности, не злые были мальчики, вот только справедливость любили.
Жили Пушкин и Хаврошкин в доме из красного кирпича. Дом не новый, конечно, но очень уютный, и в подъезде пахнет не кошками и не мышками, а большей частью жареной картошкой. Подъездов, кстати, в доме было два, а этажа - четыре, и на каждом - по две квартиры. Недолгих вычислений хватит для того, чтобы понять, что всего в доме шестнадцать квартир. А Пушкин и Хаврошкин, смешно это или нет, жили в квартире номер 17. Она была как бы дополнительная и, поскольку нечетная и сверх нормы, то никто про нее и не знал, пока Пушкин и Хаврошкин там не поселились. Ну, может быть, архитектор знал, но он уже давно умер, а никто больше, наверное, и не знал. Располагалась она очень правильно - между вторым и третьим этажами, вдалеке от неспокойных подвалов и чердаков, и зайти в нее можно было и из первого, и из второго подъезда. Очень удобно, как лисья нора, в ней тоже вход и выход не один. Ну, тут, конечно, пришлось квартиру в домоуправлении регистрировать, поскольку Пушкин и Хаврошкин собирались честно платить за электричество и горячую воду, а кто у тебя деньги возьмет, если твоя квартира даже в домоуправлении не записана.
А как Пушкин и Хаврошкин квартиру в домоуправлении записали, к ним прислали милиционеров участковых, чтобы разобраться, сразу двоих. Дело в том, что в первом подъезде участковым был один, по фамилии Фёдов, а во втором - совсем другой, по фамилии Нефёдов, и их начальник милицейский,чтобы себе не загружать сильно мозг, послал сразу двоих. И сказал, чтобы на месте всё решили, а ему доложили о результате.
Приходят участковые к квартире номер 17, причем каждый из своего подъезда приходит, потому, что поверить не могут, что такие лисьи квартиры бывают, стучатся в двери в непростом ритме, синкопированном, это они от волнения. А изнутри Пушкин с Хаврошкиным кричат: заходите, мол, не заперто. Заходят участковые, а Пушкин и Хаврошкин уборкой занимаются, в канделябрах каких-то в углу копаются. Что же, - спрашивают Фёдов и Нефёдов, - у вас не заперто? У всех заперто, а у вас не заперто? А у нас и замков-то нет, - отвечает Пушкин. - Потому, что они нам не нужны. Это вам так кажется, - строго говорят Фёдов и Нефёдов. - А на самом деле очень даже нужны. Вон в Немчиновке на майские целый трёхэтажный дом обокрали, вместе с чердаком обокрали, всё унесли, даже хозяинову тёщу, а вы говорите. Ну, тёщу-то по горящим следам и крику быстро нашли и воров этих тоже, недалеко от тещи, но всё равно, без замков очень неправильно жить. Знаете, уважаемые участковые, - отвечает им Пушкин. - у нас, собственно, нечего красть. Если нам что-то нужно, то мы это сами себе сделаем, а если это даже и украдут, то мы опять сделаем. А если у нас чего-то нет, и мы это не можем сделать, то значит это нам и не нужно.
Не нашлись милиционеры что ответить, они же участковые, а не философы, чтобы на такие темы в начале рабочего дня дискутировать, только головами покачали, как только участковые могут покачать на такую беспечность. Фёдов говорит, мол, господь с вами и замками вашими, потом не жалуйтесь, а нам надо территориальный вопрос решить - к какому участку ваша квартира относится - к моему или вот к Нефёдовскому, потому как мы первый раз с такой ситуацией сталкиваемся, когда квартира вот так непонятно как располагается. Вы же не лисы и не барсуки, а люди, хоть на вид и молодые очень, так что давайте уже определимся. А нам, уважаемые участковые, собственно, всё равно, - отвечает Хаврошкин. - Потому, что вы на вид похожие и оба к своему делу внимательно относитесь, так как вы оба сразу к нам пришли. Так что, куда хотите, туда и записывайте. Нет-нет, - говорит Фёдов. - Этак беспорядок будет и хаос. Нам нужно точно знать, чтобы было по справедливости. Вот у меня в подъезде запойный пьяница Симеон живет, с Шариком со своим, у них такие зверские взаимоотношения, что я уже гастрит себе заработал в попытках их примирить, на диспансеризации нашли. И еще от нерегулярного питания гастрит тоже, а мне столько приходится в засадах сидеть, что какое тут регулярное питание с супом и компотом, только беляши одни. А у Нефёдова другая беда - у него лужа перед вторым подъездом, так он в нее всегда наступает и ботинки пачкает. Вот никто не наступает, а Нефёдов - раз - и в луже. Проклятое для него место какое-то. Нефедов при этих словах печально закивал и показал глазами на свои ботинки, в них хлюпала вода, а к шнуркам прилипла тина. Жена скоро из дому выгонит, - вздохнул Нефёдов. - За то, что грязь таскаю. Так что важно очень, чтобы было по справедливости, - подытожил Фёдов. - Мы и так уже здоровьем потраченные из-за всех этих обстоятельств, лишняя нагрузка в виде сверхплановой квартиры может и совсем надломить.
Вот то, что по справедливости - это нам по душе, это мы за, - сказал Пушкин. - Только мы не знаем, как определять эту участкопринадлежность. Вы уж сами, пожалуйста, решите, а мы подпишем. Ну вот, например, двери у вас две, а какая из них вход, а какая - выход? - придумал Фёдов. - Ту, которая выход, можно, в организационном смысле, не считать и как бы про нее забыть. Не знаем, - говорит Пушкин, - какая вход, мы в них поровну входим, одинаково. Гм, - опечалился Фёдов. - А вот где вы, скажем, спите? Если ближе вот к этой двери, то значит на моём участке, а если у той - то значит на Нефёдовском. Знаете, - сказал Пушкин, - мы еще не решили, куда кровати насовсем ставить. Двигаем по всей квартире, ночь здесь поспим, другую - там. У меня вообще характер непостоянный, и Хаврошкину из-за меня тоже приходится спальное место менять. Ну хоть что-нибудь у вас есть особенное? - взмолился Фёдов. - Что-нибудь знаковое? Конечно, есть! - отвечает Хаврошкин. - Фотография мамы из Вудстока, мы ее первым делом на стенку повесили.. Прекрасно, - обрадовался Фёдов, - ведите нас к ней, показывайте. Достали тут Фёдов и Нефёдов измерительные рулетки, которые у каждого участкового в кармане есть, место происшествия мерить, и давай измерять расстояние от фотографии до каждой двери. Да вот незадача - совершенно одинаковыми оказались эти расстояния, с точностью до сантиметра, а с точностью до миллиметра Фёдов с Нефедовым не умели измерять, они всё-таки участковые, а не эксперты-метрологи.
Совсем Фёдов отчаялся, а Нефёдов ему и говорит: Вот что, обед уже скоро, а мы тут так ничего и не решили, а работать в обеденный перерыв, между прочим, по трудовому законодательству неправильно. Так что предлагаю решить вопрос простым образом - поделим-ка эту квартиру пополам. Вот эта половина будет на моём участке, а эта - на твоём, Фёдов. Так ведь нету такого положения, чтобы квартиру по разным участкам делить, - начал было возражать Фёдов, но Нефёдов его прервал: А у нас и случай нестандартный, к таким нестандартным случаям с кондачка подходить нельзя. Как говорит наш с тобой милицейский начальник, на участке всегда есть место инициативе. К тому же уже кушать хочется, а если я к своей хронической простуде от мокрых ног добавлю твой гастрит, это будет несправедливо. Тогда я тебя в свою лужу буду гонять каждый день, чтобы у тебя тоже простуда получилась.
Фёдов предложение о луже не принял и стала теперь одна половина квартиры на Нефёдовском участке, а другая - на Фёдовском. А фотографию мамы из Вудстока милиционеры настоятельно попросили с места не перевешивать, чтобы потом по ней ориентироваться. При этом половина фотографии, где была мама, досталась Фёдову, а другая, с Джери Гарсией - Нефёдову. Последнему Джери Гарсия не понравился. Цыган какой-то, - называл его Нефёдов, но пенять он мог только на самого себя, это же он сам предложил такое соломоново решение, как поделить.
Милиционеры осмотрели квартиру на предмет противоправных элементов и ушли обедать, а Пушкин и Хаврошкин продолжили канделябры разбирать. А как разобрали, пошли во двор, по яблоне лазать, на которой растут очень кислые и очень вкусные яблоки, чтобы их с чувством там, в ветвях, грызть, а огрызки вниз кидать. Они же всё-таки дети были.
(А дальше будет как Пушкин и Хаврошкин в утреннике участвовали)
В третьем гмосковском детском саду Пушкин и Хаврошкин заслужили доброе имя, в основном из-за своей деловой хватки. Пока остальные после тихого часа отдувались на горшках, Хаврошкин уже чинил забор, поваленный запойным пьяницей Симеоном, который хотел добраться до песочницы и там спать, а Пушкин трудился над проектом новой горки, в которой находилось место даже отрицательным углам. Воспитатели на них не могли нарадоваться, поскольку их даже воспитывать не надо было, они уже воспитанные были, знай только каши подкладывай да в хоровод иногда, хоровод Пушкин и Хаврошкин любили.
С Симеоном, кстати, Хаврошкин позднее разобрался. Когда ему пришлось уже что ли в третий раз чинить забор, Хаврошкин обозлился и устроил на Симеона засаду в кустах ноготков. Когда Симеон, очередной раз запутавшись в заборе, с глухим воем упал внутрь детского сада, Хаврошкин твердым шагом подошел к нему, взял за лацканы свадебного пиджака, в котором Симеон ходил всегда, слегка приподнял и в лицо ему высказал всё, что он думает по поводу такого неуважительного отношения к детям. Симеон заплакал и сказал, что спать в песочнице удобнее и мягче всего, и забор в этом плане - совершенно неуместная и злая деталь ландшафта, а домой спать его собака Шарик не пускает, поскольку у них бартер - Симеон носит мяса и всякой требухи, а Шарик его пускает на диван спать, а требухи сегодня Симеон не принес, поскольку все какие были деньги, он пропил, а насекомыми Шарик не берет, ну может быть майскими жуками или стрекозами взял бы, они сытные, да только пьяный Симеон поймать таких зверей не в состоянии, а блохи у Шарика и у самого есть, сам два кулька может отсыпать, если кому нужно.
Тогда Хаврошкин отправил к Шарику Пушкина, и тот с Шариком договорился, что будет каждый день ему манной каши носить и еще йогурта сверху, малыши в саду с удовольствием скидывались, они к животным очень положительно относились. А Хаврошкин Симеону на всякий случай еще песочницу построил, уже не за забором, а Пушкин на ней написал "Симеонъ", он всегда странно писал, и еще отдал свою подушку, чтобы Симеону было удобней.
Они, в сущности, не злые были мальчики, вот только справедливость любили.
Жили Пушкин и Хаврошкин в доме из красного кирпича. Дом не новый, конечно, но очень уютный, и в подъезде пахнет не кошками и не мышками, а большей частью жареной картошкой. Подъездов, кстати, в доме было два, а этажа - четыре, и на каждом - по две квартиры. Недолгих вычислений хватит для того, чтобы понять, что всего в доме шестнадцать квартир. А Пушкин и Хаврошкин, смешно это или нет, жили в квартире номер 17. Она была как бы дополнительная и, поскольку нечетная и сверх нормы, то никто про нее и не знал, пока Пушкин и Хаврошкин там не поселились. Ну, может быть, архитектор знал, но он уже давно умер, а никто больше, наверное, и не знал. Располагалась она очень правильно - между вторым и третьим этажами, вдалеке от неспокойных подвалов и чердаков, и зайти в нее можно было и из первого, и из второго подъезда. Очень удобно, как лисья нора, в ней тоже вход и выход не один. Ну, тут, конечно, пришлось квартиру в домоуправлении регистрировать, поскольку Пушкин и Хаврошкин собирались честно платить за электричество и горячую воду, а кто у тебя деньги возьмет, если твоя квартира даже в домоуправлении не записана.
А как Пушкин и Хаврошкин квартиру в домоуправлении записали, к ним прислали милиционеров участковых, чтобы разобраться, сразу двоих. Дело в том, что в первом подъезде участковым был один, по фамилии Фёдов, а во втором - совсем другой, по фамилии Нефёдов, и их начальник милицейский,чтобы себе не загружать сильно мозг, послал сразу двоих. И сказал, чтобы на месте всё решили, а ему доложили о результате.
Приходят участковые к квартире номер 17, причем каждый из своего подъезда приходит, потому, что поверить не могут, что такие лисьи квартиры бывают, стучатся в двери в непростом ритме, синкопированном, это они от волнения. А изнутри Пушкин с Хаврошкиным кричат: заходите, мол, не заперто. Заходят участковые, а Пушкин и Хаврошкин уборкой занимаются, в канделябрах каких-то в углу копаются. Что же, - спрашивают Фёдов и Нефёдов, - у вас не заперто? У всех заперто, а у вас не заперто? А у нас и замков-то нет, - отвечает Пушкин. - Потому, что они нам не нужны. Это вам так кажется, - строго говорят Фёдов и Нефёдов. - А на самом деле очень даже нужны. Вон в Немчиновке на майские целый трёхэтажный дом обокрали, вместе с чердаком обокрали, всё унесли, даже хозяинову тёщу, а вы говорите. Ну, тёщу-то по горящим следам и крику быстро нашли и воров этих тоже, недалеко от тещи, но всё равно, без замков очень неправильно жить. Знаете, уважаемые участковые, - отвечает им Пушкин. - у нас, собственно, нечего красть. Если нам что-то нужно, то мы это сами себе сделаем, а если это даже и украдут, то мы опять сделаем. А если у нас чего-то нет, и мы это не можем сделать, то значит это нам и не нужно.
Не нашлись милиционеры что ответить, они же участковые, а не философы, чтобы на такие темы в начале рабочего дня дискутировать, только головами покачали, как только участковые могут покачать на такую беспечность. Фёдов говорит, мол, господь с вами и замками вашими, потом не жалуйтесь, а нам надо территориальный вопрос решить - к какому участку ваша квартира относится - к моему или вот к Нефёдовскому, потому как мы первый раз с такой ситуацией сталкиваемся, когда квартира вот так непонятно как располагается. Вы же не лисы и не барсуки, а люди, хоть на вид и молодые очень, так что давайте уже определимся. А нам, уважаемые участковые, собственно, всё равно, - отвечает Хаврошкин. - Потому, что вы на вид похожие и оба к своему делу внимательно относитесь, так как вы оба сразу к нам пришли. Так что, куда хотите, туда и записывайте. Нет-нет, - говорит Фёдов. - Этак беспорядок будет и хаос. Нам нужно точно знать, чтобы было по справедливости. Вот у меня в подъезде запойный пьяница Симеон живет, с Шариком со своим, у них такие зверские взаимоотношения, что я уже гастрит себе заработал в попытках их примирить, на диспансеризации нашли. И еще от нерегулярного питания гастрит тоже, а мне столько приходится в засадах сидеть, что какое тут регулярное питание с супом и компотом, только беляши одни. А у Нефёдова другая беда - у него лужа перед вторым подъездом, так он в нее всегда наступает и ботинки пачкает. Вот никто не наступает, а Нефёдов - раз - и в луже. Проклятое для него место какое-то. Нефедов при этих словах печально закивал и показал глазами на свои ботинки, в них хлюпала вода, а к шнуркам прилипла тина. Жена скоро из дому выгонит, - вздохнул Нефёдов. - За то, что грязь таскаю. Так что важно очень, чтобы было по справедливости, - подытожил Фёдов. - Мы и так уже здоровьем потраченные из-за всех этих обстоятельств, лишняя нагрузка в виде сверхплановой квартиры может и совсем надломить.
Вот то, что по справедливости - это нам по душе, это мы за, - сказал Пушкин. - Только мы не знаем, как определять эту участкопринадлежность. Вы уж сами, пожалуйста, решите, а мы подпишем. Ну вот, например, двери у вас две, а какая из них вход, а какая - выход? - придумал Фёдов. - Ту, которая выход, можно, в организационном смысле, не считать и как бы про нее забыть. Не знаем, - говорит Пушкин, - какая вход, мы в них поровну входим, одинаково. Гм, - опечалился Фёдов. - А вот где вы, скажем, спите? Если ближе вот к этой двери, то значит на моём участке, а если у той - то значит на Нефёдовском. Знаете, - сказал Пушкин, - мы еще не решили, куда кровати насовсем ставить. Двигаем по всей квартире, ночь здесь поспим, другую - там. У меня вообще характер непостоянный, и Хаврошкину из-за меня тоже приходится спальное место менять. Ну хоть что-нибудь у вас есть особенное? - взмолился Фёдов. - Что-нибудь знаковое? Конечно, есть! - отвечает Хаврошкин. - Фотография мамы из Вудстока, мы ее первым делом на стенку повесили.. Прекрасно, - обрадовался Фёдов, - ведите нас к ней, показывайте. Достали тут Фёдов и Нефёдов измерительные рулетки, которые у каждого участкового в кармане есть, место происшествия мерить, и давай измерять расстояние от фотографии до каждой двери. Да вот незадача - совершенно одинаковыми оказались эти расстояния, с точностью до сантиметра, а с точностью до миллиметра Фёдов с Нефедовым не умели измерять, они всё-таки участковые, а не эксперты-метрологи.
Совсем Фёдов отчаялся, а Нефёдов ему и говорит: Вот что, обед уже скоро, а мы тут так ничего и не решили, а работать в обеденный перерыв, между прочим, по трудовому законодательству неправильно. Так что предлагаю решить вопрос простым образом - поделим-ка эту квартиру пополам. Вот эта половина будет на моём участке, а эта - на твоём, Фёдов. Так ведь нету такого положения, чтобы квартиру по разным участкам делить, - начал было возражать Фёдов, но Нефёдов его прервал: А у нас и случай нестандартный, к таким нестандартным случаям с кондачка подходить нельзя. Как говорит наш с тобой милицейский начальник, на участке всегда есть место инициативе. К тому же уже кушать хочется, а если я к своей хронической простуде от мокрых ног добавлю твой гастрит, это будет несправедливо. Тогда я тебя в свою лужу буду гонять каждый день, чтобы у тебя тоже простуда получилась.
Фёдов предложение о луже не принял и стала теперь одна половина квартиры на Нефёдовском участке, а другая - на Фёдовском. А фотографию мамы из Вудстока милиционеры настоятельно попросили с места не перевешивать, чтобы потом по ней ориентироваться. При этом половина фотографии, где была мама, досталась Фёдову, а другая, с Джери Гарсией - Нефёдову. Последнему Джери Гарсия не понравился. Цыган какой-то, - называл его Нефёдов, но пенять он мог только на самого себя, это же он сам предложил такое соломоново решение, как поделить.
Милиционеры осмотрели квартиру на предмет противоправных элементов и ушли обедать, а Пушкин и Хаврошкин продолжили канделябры разбирать. А как разобрали, пошли во двор, по яблоне лазать, на которой растут очень кислые и очень вкусные яблоки, чтобы их с чувством там, в ветвях, грызть, а огрызки вниз кидать. Они же всё-таки дети были.
(А дальше будет как Пушкин и Хаврошкин в утреннике участвовали)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2010-06-21 12:24 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 02:57 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 03:23 am (UTC)замечательно!
no subject
Date: 2010-06-21 06:34 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 07:42 am (UTC)пс. про дневничковый контент напоминаю вскользь, щас сам занят - но я не забыл.
no subject
Date: 2010-06-24 08:32 am (UTC)а контент, каюсь, задержал, сегодня постараюсь подсобрать.
отлично!
Date: 2010-06-21 08:18 am (UTC)Re: отлично!
Date: 2010-06-24 08:37 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 08:23 am (UTC)это - выстраданное!
no subject
Date: 2010-06-24 08:33 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 10:15 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-24 08:34 am (UTC)что-то мне смутно эти имена напоминают, что-то из юности ранней))
no subject
Date: 2010-06-24 08:47 am (UTC)а про Пушкина и Хаврошкина - очень здорово! ждём продолжения)
no subject
Date: 2010-06-24 08:52 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 04:21 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 06:27 pm (UTC)Ну до чего ж повезло папе! :))
no subject
Date: 2010-06-24 08:35 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-21 10:48 pm (UTC)Пишите еще!
no subject
Date: 2010-06-24 08:36 am (UTC)я может и хотел бы, да пока слабоват для этого.
когда-нить мож быть))
no subject
Date: 2010-06-25 09:44 pm (UTC)Так вот, с Пушкиным и Хаврошкиным этой проблемы нет. Пишите еще :)
no subject
Date: 2010-06-28 05:22 pm (UTC)а с пушкиным и хаврошкиным проще - по сути это же сборник рассказов, которые можно писать и читать в произвольном порядке. так что здесь проще, это верно.
а за комментарии всегда спсибо, и не думайте, что вы что-то там загубили. гублю я сам, большей частью))