hagnir | Игнатьич

Игнатьич, прежде чем попасть к нам в отделение, совершил своим многострадальным телом несколько неочевидных перемещений в пространстве. Ну, самый главный вопрос - с чего всё началось. Что-то мог знать врач «скорой», но про это он уже никому не расскажет. Потому, что уже давно как уехал в ночь с мигалкой, мгновенно про Игнатьича забыв.

А сам Игнатьич тоже не расскажет, поскольку не помнит. Он несколько раз брался за это сложное дело, но каждый раз выходило по-новому. Если честно, его показаний хватило бы на пару чеховских рассказов и еще на одно небольшое уголовное дело, но как оно там на самом деле было — тайна, почище Лох-Несса.

Путем вычленения некоторые подробности всё же обрисовались. Из тьмы подсознания выплыл ночной магазин «Инферно». Ну, или «Геенна», Игнатьич таких слов не знает, это я уже на ходу придумываю за него, он лишь эмоционально магазин обозначил.

Игнатьич магазин этот клял на чем свет стоит, поскольку ежли б не он, проклятый, то Игнатьич был бы в поряде - это он точно знал. На вопросы, что хотел Игнатьич в ночном магазине купить, нелепые, неуместные вопросы, он отвечал серьезно: «Ну, как... На работу завтра, так?». Все согласно кивали, так, мол, на работу, и? «...А хлеба в доме — ни кусочка!» - глядя на собеседников, как на овец, подытоживал Игнатьич, показывая еще руками насколько в доме хлеба ни кусочка.

Это он помнил. А дальше — всё. Согласно скудным сведениям из истории болезни, упал Игнатьич без сил и сознания в морозную московскую ночь. То ли хлеба много купил и устал нести, то ли интоксикация хлебная, поди пойми. Всякое ночью случается.

Согласно тем же сведениям, Игнатьич, как свойственно многим ночным сталкерам, некоторое время бился в судорожных припадках на улице Веерной, и до кучи обморозился. Далее его спасла в больницу «скорая», и, казалось бы, всё кончилось хорошо.

Ан нет. Дед Мороз бережно передал Игнатьича из своих мягких рукавиц в крепкие руки Дяди Делирия. Игнатьич, отогревшись в терапевтическом отделении, заискал что-то важное на стенах женской палаты, был бит полотенцами и визгом и спрятался под одеялом. Для знакомства с Игнатьичем был приглашен невролог В. (который

phalaris), поскольку психиатр зверь редкий и в нашем лесу не водится, а невролог как-то связан с нервами, всё-таки.

"Где вы сейчас находитесь?" - привычно уточнил невролог В. Игнатьич с готовностью ответил: "В общежитии" и понял, что попалился. Теперь всем стало ясно, что он искал в женской палате. "В каком?" - продолжал своё занудство В. "В таком! - обозлился Игнатьич. - В общежитии работников медицинского института!".

В это время в кармане невролога В. рыбкой на крючке затрепыхался телефон. "Ага! - восторжествовал Игнатьич. - Я, между прочим, знаю кто там вам звонит!". "Кто?" - обеспокоился В. "Вам звонят сообщить, что зарубили вашу докторскую диссертацию! И звонит, между прочим, ваш друг". После этого Игнатьич закрылся одеялом, таким образом решительно покинув переговорный процесс.

Судя по всему, своим неосторожным замечанием Игнатьич по-птичьи какнул на больную мозоль невролога В. Злой В. вызвал психиатров, психиатры Игнатьича к себе в психиатрическую не забрали, поскольку зачем там нужен такой дурак, и, в итоге, любитель общежитий и ночного хлеба приехал на тарахтящей каталке к нам в нейрореанимацию. Приехал быстро, как Шумахер, даже рулил, насколько ему позволили злые спросонья терапевтические сестры.

Первым Игнатьичу под руку попался доктор Бирюков. Бирюков Игнатьичу сразу и категорически не понравился. То ли статью молодецкой, вызывающей, то ли слово Бирюков сказал не заветное, про к лесу передом, а какое в голову пришло. Игнатьич Бирюкова обматюкал и предрек ему страшную смерть не далее как следующим утром. «А вы, - зловеще интонируя, заявил Игнатьич, - завтра утром разобьетесь в ужасной автомобильной аварии...». Игнатьич выдержал паузу. Бирюков, участливо наклонив голову, ждал коду. «Вдребезги!» - чуя, что драматизм сдувается на глазах, возвестил фальцетом Игнатьич.

То ли переоценил Игнатьич свои пророческие способности, то ли не знал, что доктору Бирюкову на нострадамусов исторически насрать, но никакого эффекта его предсказание не произвело. «У меня, к счастью, нет машины. Только стиральная», - ласково улыбнулся Игнатьичу Бирюков и сдал дежурство доктору Тимофееву.

Доктору Тимофееву повезло отдельно, потому как в его смену игнатьичев делирий зацвел и даже местами покрылся ряской.

«Телевизор включи!» - потребовал Игнатьич у доктора Тимофеева, глазами и губами указывая на кардиомонитор, висящий над соседней пустой койкой. После получаса уговоров доктор Тимофеев сдался и включил Игнатьичу телевизор, поставив ему канал «Кардиограмма Игнатьича». Игнатьич, поудобнее устроившись в вязках, затих на пару часов.

«Эй, там!» - наконец устал Игнатьич - «Ну-ка выключайте это нахуй обратно». «Что не так?» - осведомился доктор Тимофев. «Скука одна, - пожаловался Игнатьич. - Ни тебе эротического канала, ни новостей. Одно и тоже. И вообще, ну-ка снимайте веревки с меня. Устроили тут». «Не положено» - строго сказал доктор Тимофеев. «Это... почему это?» - отвлекая вопросами внимание собеседника, пропыхтел Игнатьич. Он пытался потихоньку выпутаться сам, но добился лишь того, что правая рука застряла в ягодицах. «А вот почему, - ответил доктор Тимофеев. - Вот вы, Николай Игнатьевич, где сейчас находитесь?».

Этот ключевой для опознания делирия вопрос застал Игнатьича врасплох. Он-то знал, что находится в удивительном и нехарактерном для себя месте. Судя по всему, он уже некоторое время решал сложную для себя задачу — как с этим жить дальше. А тут этот неприветливый, подмосковного вида мужчина одним махом обнажил все его тайные сомнения.

Игнатьич перестал выпутываться и застыл в позе мухи, влипшей в паутину - слегка поджав лапки: «Думаешь, я не знаю, куда вы меня притащили? Я, это.. знаю....». «Ну и куда же?» - уточнил Тимофеев, который никуда не торопился. «Ну... это такое место... - неожиданно потерял волю Игнатьич. - Ну... это...». «Эээто..." . - приглашающе произнес Тимофеев. «Ой бля... ну ладно... Здесь кино снимают!» - заговорщически выдохнул Игнатьич.

«Вот те раз, - расстроился Тимофеев. - Кино. В таком случае изложу вам главное правило. Покуда кино снимается, придется лежать привязанным. Чтобы, кхм, вихрь искусства не унес». «Ссуки!! - зашипел Игнатьич, пытаясь достать правую руку из-под жопы. - Вы все тут заодно. Что я, дурак, что ли? Что я, не вижу ничего, что ли?». «Я-то почему заодно? - поинтересовался Тимофеев. - Я же вас не привязывал». «А вот потому, что ты тут главный! - заклеймил Тимофеева Игнатьич. - Как его... режиссёр! Только кино ваше говно, господин режиссер. Нам такое ваше кино нахуй не сдалось! Отвяжи сейчас же!!».

И Игнатьич принялся с удвоенной энергией трепетать в тенетах, напоминая отдаленно энергичного звонаря на колокольне при приближении татаро-монгольского ига.

«Как кино-то хоть называется? - спросил Тимофеев. - А то снимаю кино и не знаю, как называется».

«Кино-то? - Игнатьич зло оглядел себя, насколько смог. - Кино называется «Привязанный».

...Привязанный, униженный, оскорбленный и лаяй!

Впрочем, Дяде Делирию Игнатьич за три дня порядком надоел, и вчера Игнатьич отказался от версии с кино, предал анафеме Годара и братьев Коэнов, согласился с больницей и захотел домой. Правда, после того, как он объявил, что работает инструктором фитнеса, сестры его с перепугу чуть опять не привязали, потому что подумали, что делирий назад вернулся. Игнатьич, если честно, больше на веник похож, чем на инструктора фитнеса.

Но мы с доктором Тимофеевым сестер отговорили.

Кто ее знает, эту Веерную улицу. Может, там действительно такой фитнес есть.

ЗЫ. С доктором Бирюковым, кстати, все нормально. Вчера праздновал день рождения, мед и пиво пил, по усам текло, в рот попадало, и на смски отвечал, в меру сил, двусмысленными смайликами.

ЗЗЫ. Со мной тоже все нормально. Всего лишь перенес семибалльный катарсис, сейчас оглядываю оставшиеся после него руины и думаю, что пора бы делом заниматься.